Чем опасен ввоз урановых «хвостов» в Россию из Европы. Интервью физика-ядерщика

Фото: предоставлено Рашидом Алимовым из Greenpeace

«Случись что — и очаг заражения прямо в центре города».

По информации экологов из Greenpeace, сегодня, 18 ноября, из Германии с предприятия Urenco в Россию стартует очередной эшелон с обедненным гексафторидом урана (ОГФУ). Экологи считают, что этот груз потенциально опасен для здоровья жителей городов, рядом с которыми находятся склады. Всего Urenco планирует отправить 12 тысяч тонн ОГФУ в Россию, уже отправлено, по информации Greenpeace, примерно 4,2 тысячи тонн.

«Росатом», ответственный за ввоз урановых «хвостов», решил пойти на диалог: несколько дней назад состоялось заседание общественного совета корпорации с участием экологов. В нем принял участие физик-ядерщик и член Российского социально-экологического союза Андрей Ожаровский. О том, почему он и его единомышленники категорически против ввоза немецкого ОГФУ в Россию, чьи интересы в этом замешаны и как возможно предотвратить этот процесс, он рассказал в интервью Znak.com.

«Цель Германии очевидна — избавиться от опасного вещества»

— Предлагаю начать с понимания предмета разговора. Что такое урановые «хвосты»?

Сколько отходов остается при производстве продукта? Отношение примерно такое: на одну тонну продукта остается шесть-восемь тонн отходов в зависимости степени обогащения. То, о чем идет речь — урановые «хвосты» или ОГФУ, — это смесь двух изотопов урана, у которого концентрация 235-го «полезного» изотопа по сравнению с природной пониже в 3-4 раза. В урановых «хвостах» 235-й уран все равно содержится, правда, в таких малых концентрациях, что его извлечение слишком дорого. То есть дообогатить обедненный уран в теории можно, но это очень дорого, это требует огромной работы центрифуг и большого расхода электроэнергии.

— Разве в России не хватает мощностей центрифуг? От сторонников ввоза урановых «хвостов» доводилось слышать, что у нас технология центрифужного обогащения самая эффективная и дешевая. 

— Как раз мощностей у нас много, потому что обогащение урана имело военное значение. Сейчас холодной войны и гонки вооружений нет, но при этом с тех времен ни один из комбинатов по обогащению урана не закрыт. По уму, в 90-е годы нужно было закрыть два из четырех точно. И в Ангарске на электролизном химическом комбинате даже стали закрывать производство. Но потом этот процесс остановился, вероятно, в том числе и потому, что «Росатом» цепляется за контракт с немцами. Как раз огромный избыток мощностей по обогащению урана и оправдывает этот контракт. В теории его действительно могут использовать для дообогащения немецкого урана.

Если в Россию ввозится 12 тысяч тонн урановых «хвостов», то после дообогащения получается примерно одна тысяча тонн продукта и 11 тысяч тонн отходов. Продукт вывозится в Германию, все остальное — это вторичные отходы от дообогащения, которые остаются в России. Это плохо.

Но я предполагаю, что никакого дообогащения на самом деле вообще не происходит, весь этот контракт является прикрытием, чтобы переместить эти 12 тысяч тонн из Германии в Россию.

В любом случае цель Германии очевидна — избавиться от опасного вещества. А «Росатом» не хочет признать, что у нас уже есть миллион тонн своего и нам не надо чужого, со своим бы справиться.

— Контракт между Техснабэкспортом и Urenco в чем-то противоречит природоохранному законодательству России?

— Они не называют «урановые хвосты» отходами. Они говорят, что по их классификации это сырье, потому что они могут извлечь из него остающийся там в мизерных концентрациях уран-235. Но это только в теории.

Мы им отвечаем: «Да, можете, но у нас в стране таких своих „хвостов“ около миллиона тонн, расположенных на четырех площадках».

Это цифра зафиксирована в отчетах Ростехнадзора. Примерно половина этого объема связана с военной деятельностью, вторая половина — с атомными электростанциями.

К сожалению, контракт между Техснабэкспортом и Urenco, скорее всего, юридически соответствует всем законам. Но это не потому, что контракт хороший, а из-за того, что законы у нас плохие. В них очень хитро описано, что такое радиоактивные отходы: это «не подлежащие дальнейшему использованию материалы и вещества».

И если я хочу заработать на ввозе чужих отходов, я просто напишу программу об использовании гексофторида урана на протяжении следующих 50 лет. Главное, не обещать использовать его прямо сейчас.

И тогда, если в «Росатом» придет прокурор, то там ему скажут, что экологи что-то напутали, на самом деле это ценное вещество, вот у нас даже есть целая программа по его использованию. Действительно, несколько дней назад в «Росатоме» с нами, экологами, прошла встреча, где было заявлено о существовании «Программы госкорпорации „Росатом“ по безопасному обращению с обедненным гексафторидом урана (ОГФУ)». Правда, нам эту программу почему-то так и не показали.

«„Росатом“ маскирует ввоз отходов термином „предоставление услуг“»

— Почему опасен гексафторид урана?

— Это химически нестабильное вещество. В случае разгерметизации контейнера и контакта с воздухом он может принять растворимую форму и попасть на почву, в растения, в воду. Это принесет проблемы для окружающей среды и здоровья человека.

При этом к нам ОГФУ прибывает в таких контейнерах, о качестве которых мы плохо осведомлены. Да, есть такое понятие, как немецкое качество. Но отсутствие дефектов стали никто не может гарантировать. Там есть переливные устройства, это фланцы и уплотнители, которые могут подтекать. И такие утечки уже были. Об этом у нас есть документы от самой атомной промышленности. Правда, жертв не было, нам повезло.

Например, в докладе Организации экономического сотрудничества и развития утверждается, что при утечке ОГФУ в радиусе 30 километров может быть смертельная концентрация плавиковой кислоты для человека. И если это будет не один контейнер, а сотни, то будет катастрофа. 

Например, на место хранения может упасть самолет. Я, когда лечу над Ангарском, всегда вижу сверху эти поля захоронения и не могу исключать такого сценария. Я уже не говорю, что это легкая цель для злоумышленников, которые затевают какое-нибудь преступление против общества и государства.

На уже упомянутом мной заседании в Росатоме нам заявили, что они собираются избавиться от накопленного ОГФУ к 2080 году. Получается очень интересно. С одной стороны, они говорят, давайте будем завозить, это полезное вещество. А с другой, они только к 2080 году собираются перевести весь объединенный уран в стабильную форму, то есть форму оксидов. Установка, на которых это происходит, у нас в стране всего одна. Она произведена во Франции, называется W и находится в Зеленогорске Красноярского края. Таким образом, мы получаем 100% подтверждения нашей правоты. Если это не отходы, то зачем иметь специальную программу, чтобы от них избавиться?

Поэтому у нас не остается иного объяснения, почему они пытаются завезти ОГФУ из Германии. «Росатом» маскирует ввоз отходов термином «предоставление услуг». Они нигде не говорят, что завозят на вечное хранение. Вроде как он, полежит-полежит, а потом мы с ним что-нибудь сделаем. Но в это верится с трудом.

— На ваш взгляд, в чем экономический смысл ввоза урановых «хвостов»? Способна ли прибыль оправдать риски?

— Вся проблема в том, что мы не знаем содержания контракта. О нем ничего не сказано даже на сайте «Росатома». Нет ни одной строчки.

Если бы этот контракт был выгоден России, представляете какой бы пиар они устроили: мы заключили выгодный контракт с европейской компанией, они нам доверили исполнять сложную технологическую услугу, мы заработаем много миллионов. Но никакой официальной информации нет, все приходится искать самим по крохам. 

Первичная информация пришла вообще из Германии, когда там активисты поняли, что с предприятия Urenco в городе Гронау поехали поезда с урановыми «хвостами». Немецкие активисты написали депутатам Бундестага, те сделали запрос в правительство, а там подтвердили существование данного контракта на вывоз в Россию 12 тысяч тонн урановых «хвостов».

Почему это выгодно Urenco, мне понятно. Просто немецкие промышленники нашли страну, где тоже есть обогащение урана и очень похожие отходы. Если бы они вывозили в Зимбабве, то, наверное, мировая общественность возмутилась. А тут Россия, ядерная держава, вроде бы можно.

Почему это выгодно «Росатому»? Мы не первый год знакомы с деятелями из этой корпорации, раньше они вообще совершенно серьезно собирались завозить к нам со всего мира отработавшее ядерное топливо. Это намного более опасный вид отходов, чем ОГФУ.

Тогда они нам рассказывали примерно такую же ерунду, что и сейчас: это ресурсы для будущих реакторов, это выгодный бизнес… Сейчас говорят, что Россия умеет обогащать уран намного лучше, чем Германия, и тому подобное. Как технарю, мне это даже сложно всерьез комментировать, конечно, у нас и «Жигули» лучше «Мерседеса», всем понятно.

При этом они продолжают рассказывать сказку о том, что вот-вот они изобретут новый реактор, для которого уран-238 станет топливом. В теории это возможно, но в мире реакторы на быстрых нейтронах не пошли — это слишком дорого и очень ненадежно. А имеющиеся у нас БН-600 и БН-800 на уране-238 пока не работают. То есть у «Росатома» на бумаге хорошо выстроенная система доказательств, которая вполне может воздействовать на несведущего человека. Но в реальности в планы использовать урановые «хвосты» поверить сложно.

Я не исключаю, что и в 2009 году, и сейчас в вопросе ввоза в Россию урановых «хвостов» есть и коррупционная составляющая.

Может быть, какие-нибудь сотрудники Техснабэкспорта уже строят виллы где-нибудь в Испании, а нам везут ядерные отходы.

«У них истерика по поводу происходящего. Они понимают, что сделали плохую вещь»

— Вы критикуете «Росатом» и обвиняете их, что они все делают шито-крыто. Но ведь вас туда все-таки приглашают, готовы вас выслушать. Как они реагируют на вашу критику?

— В «Росатом» на так называемый общественный совет лично меня пригласили второй раз за 20 лет. Это было экстренное заседание при главе корпорации. Честно говоря, у них просто истерика по поводу происходящего. Они понимают, что сделали очень плохую вещь. И это им важно не с этической точки зрения и не потому, что возмутились российские экологи и гражданское общество, им важно отчитаться перед немецкой общественностью, которая уверена — в Россию вывозят отходы, урановый «мусор».

Но факт остается фактом: «Росатом» молчал, пока информация не попала в СМИ. При этом он так и не смог ответить на все наши вопросы. Например, нас интересовал вопрос, есть ли входной контроль качества контейнеров. Причем мы сформулировали этот вопрос письменно еще до заседания. В целом они так и не смогли нас убедить в своей правоте. Но главный плюс этого мероприятия, что они признали проблему и готовы с нами разговаривать дальше.

В ходе заседания я передал гендиректору Алексею Лихачеву заявление Социально-экологического союза о том, что мы против сговора Urenco и «Росатома».

В результате этого сговора в нашу страну ввозятся тысячи тонн опасных веществ, и мы требуем разорвать контракт между дочерним обществом Tradewill Ltd. Техснабэкспортом и Urenco, поскольку он не соответствует интересам граждан России и ставит под угрозу жизнь и здоровье людей. Надеюсь, наше мнение будет учтено.

В ответ они собрались сделать постоянно работающую группу, которая регулярно может встречаться и получать информацию о том, что происходит. Посмотрим, что из этого выйдет.

— Так чего вы хотите в итоге: входной контроль контейнеров или чтобы немецкий ОГФУ вообще не попал на территорию России?

— Я считаю, что нужно просто остановить этот опасный бизнес, перестать ввозить чужие отходы и разобраться со своими. Вместо ввоза чужих отходов пусть «Росатом» реализует программу по строительству новых установок для перевода ОГФУ в менее опасную оксидную форму, пусть вкладывают деньги в то, чтобы площадки для хранения под открытым небом в Новоуральске, Северске, Зеленогорске и Ангарске исчезли.

— Как вы реагируете на то, что вас и ваших коллег называют подкупленными, якобы вы мешаете «Росатому» заработать и, следовательно, пополнить бюджет России? По крайней мере, насколько я помню, в 2009 году активность противников ввоза отходов именно так и характеризовали.

— Действительно, на заседании один из членов общественного совета встал и заявил подобное в наш адрес. Я это называю попыткой прощупывания. Довольно странно, что «Росатом», гонясь за прибылью, готов ввозить в Россию иностранные отходы, а иностранные агенты, предатели или кто там еще — это мы, экологи, выступающие против ввоза уранового «мусора» в Россию. Я же считаю, что в этом конкретном деле это «Росатом» является не просто иностранным агентом, а агентом компании Urenco.

В целом на встрече стороны почти удержались от взаимных обвинений. Со стороны гендиректора «Росатома» Алексея Лихачева никаких оскорбительных намеков в наш адрес не было. Но это только начало диалога, посмотрим, что будет дальше.

— Какие ваши дальнейшие действия?

— Привлекать внимание общественности. В прошлый раз, в 2009 году, нам это удалось. А сейчас, благодаря поднятой шумихе, есть вероятность, что Urenco вообще закроют. В Германии к 2022 году все атомные станции закроются и стране обогащение урана вообще не нужно будет. Я думаю, что Urenco сильно пожалеет, что хотел свалить свои отходы к нам.

Поезд с ними после Гронау идет через центр города Мюнстра. И там немцы готовы выходить с плакатами и протестовать против неэтичного экспорта урановых отходов. В Германии теме экологии придают большое значение. Поэтому я крайне оптимистичен, сейчас наша задача понять маршрут транспортировки. Если такой же, как 10 лет тому назад, то отходы идут через Санкт-Петербург. А это же город-миллионник! Сценариев разгерметизации контейнеров масса. 12 лет назад мы ужаснулись, когда увидели, как транспортируются эти отходы. Стояли параллельно два поезда, один с нефтью, другой с отходами. И это все где-то не на дальнем перегоне, а в центре культурной столицы России! Случись что — и очаг заражения прямо в центре города.

— А если «Росатом» все же проигнорирует заявление вашего союза и других экологических организаций?

— Будет продолжаться общественная кампания. Ее элементы — информирование, протесты, диалог с «Росатомом», международные действия. Цель все та же — остановить опасный проект. Не уверен, что какое-то одно из действий сможет решить проблему. Нужна кампания с участием десятков организаций и масса шагов. И мы готовы к ним.